В последний месяц часто виден холод
В глазах людей, которым двадцать - тридцать лет.
Вот он сидит, повис спиртного запах, молод,
На волосках седых тускнеет свет.

Контракт исполнил и свободен? Иль не скоро
Долг перед родиной отпустит часть того,
Что было целым человеком до раздора,
В котором стопу оторвало от него?

Он спит почти все время, поезд долгий.
Вдруг раздаётся телефона звук. Проснулся. Отвечает. Голос бодрый.
Напоминает, чтобы встретил друг.

Выходит, ковыляя, улыбается
Друг ждёт его, приземист, средних лет,
В лицо оплывшее, глубокий шрам врезается.
Глаз снизу обнажен, там века нет.

Обнялись и пошли. Домой? Да если бы.
Я знала пятерых таких вояк
Всё одиноки, ходят все по лезвию.
Все, как один, стремятся в белый мрак.

Один постарше, с костылем. Израненный.
Увечий край бесчетный, страх в глазах.
Просил оспорить ложью испоганенный Отчёт со штампом "Годен". В жизни - крах.

Писали жалобы, и каждая отклонена
Строчили обращенья всем чинам,
В военной части просидели дотемна,
Чтобы узнать, что нас не примут там.

Мне неизвестно, был ли тот израненный
Песками белыми безмерно увлечён,
Но помнить долго буду взгляд отчаянный,
От мысли, что погибнуть обречён.

Второго обманули. Доля грустная,
Сюжет классический - контужен, но увы
Врачи не пишут в карту. Ложь искусная
Дороже чем все мясо для войны.

Он молодой и страх над ним не властвовал,
Был зол, что "боевые" не видал
Ни разу за все время, что участвовал
В боях , в которых друг его пропал.

Он вечно торопился, был не собранным,
Из документов не прислал и лист,
Хоть и поклялся всех, кто слыл обобранным,
Уговорить на коллективный иск.

Не знаю, что с ним. Были ожидания,
Что избежит он участи калек.
Он забавлял, давая обещания
Вовлечь в дела десятки человек.

Другой едва спасен был под обстрелами
Товарищем своим - он нес его,
Закинув на спину. Лицо как обгорелое.
Ушёл в пески. Ему там хорошо.

Жилье снимает, покупает близость,
Песками засыпает пустоту.
Пока что весел, но страшна игривость,
Которой маскируют слепоту.

Ещё один играет в автоматах.
Так зарабатывает. Вроде бы живёт.
Характер жёсткий, стержневой, но в тратах,
Все чаще белый шелестит песок.

Последний из обязанных контрактом
Был другом мне, или казалось так.
Мы поняли, как быстро, одним актом,
Расплавить смерти сжавшийся кулак.

Я думала, что он вернётся к счастью.
Увидит дочки рост, наладит быт.
Забудет, все военное ненастье
Но он погряз в песке и был им смыт.

Во тлен трясины он шагнул намеренно,
Решив, что в жизни не найдёт любви,
Что все вокруг разрушено, потеряно.
Нет смысла, хоть на части себя рви.

Он шлейку повязал на батарею,
Закрывшись в ванной комнате моей.
Открыл краны, надел петлю на шею...
Что ж, может за чертой ему светлей.

Слова красивы про черту, долг, веру,
Считать их правдой многие хотят
Я ж не могу поверить лицемеру,
Что, сидя в кресле, счёт ведёт наград.

Вручают орден, компенсацию посмертно
Погибшему, родителям, жене.
А может детям? Как же милосердно
Дать денег матери, чей сын зарыт в земле.

Я тебя сегодня вспоминаю,
Милый мой зайчишка-огонек,
На работе толпы развлекая
Представляю, будто ты цветок.

Будто ты растешь под солнцем в поле,
Веточки поднявши к небесам,
Что нет места той душевной боли,
Прицепившей крюк к моим плечам.

Может быть ты светлячком летаешь
По лесам, умытым плачем гроз,
Мимолетно огоньком мигаешь
Путникам, чью радость дождь унёс.

Иль может быть, моя родная радость,
Стал ты медведем белым и большим,
Живешь на севере, не мерзнешь, и усталость -
Не про тебя. То свойственно другим.

Сгущенку банки в воздухе вскрываешь,
Задорно на лету её схватив
И сплющив. На Шпицбергене пугаешь
Туристов, веселишься, сыт и жив.

Быть может ты бельком переродился.
И глазки-бусинки и нос щенячий свой
Уткнул в снежок, немного повозился,
Один толчок - и в море с головой!

Я по тебе скучаю, мой пушистый,
Мой зайчик солнышка осеннего родной,
Твоё тепло храню у сердца, взгляд искристый
Надежно в памяти запечатлен душой.

Хочу обнять, но лишь сожму кулончик.
Когда-то лапку я держала так твою.
А ты ловил мою прическу - хвост за кончик.
Так ждал всегда, что колыбельную спою.

Сейчас тут появился вновь пушистый.
Я не смогла, когда ты вдруг ушёл.
Тоски стотонной вихрь с диким свистом
Льдистой крошкой жизнь мою замел.

Почти похоронил. Я не пыталась
Просить поддержки. Из родных людей
Лишь мне и тете странность та досталась -
Любовь к животным, что тебя сильней.

Ты прошагал на небо семь ступеней,
Я тут осталась родственников злить
Бесчисленными ливнями мучений.
И мыслью, что не надо говорить.

Когда прознали о втором пушистом,
Пронзила воздух речь острей ножа:
"Не справилась? Не будь же эгоистом,
Ты не пыталась даже, а должна“

Я не ответила тогда. Ясны причины -
Другая жизнь, другие взгляды. Пустота.
Слова и мысли встали, согнув спины,
Внутри все то же - тишь и мерзлота.

Тем вечером меня ждал рыжий кроха.
Такой же яркий, как и ты, как ты, умен.
И, чтобы избежать переполоха,
Я краткое всем назвала из двух имён.

Ты знай, хороший мой, коль слышишь,
Сокращённо, не полно "Душка" кличут малыша.
Большое ж имя - блик надежды, что ты дышишь,
Живёшь и радуешься. И оно - Душа.

Столько тропинок вокруг подсветила прозрачная осень,
Одни небольшие, ведут на прогулку пред сном,
Другие серьёзнее - долго шагать, погружаясь в мир елей и сосен.
Туман приоткроет горы покосивший хребтину излом.

Сегодня бродила я долго, дышала лесами,
Серьёзной дорогой унял пустоту свою день.
Я думала, будет трава шелестеть под ногами,
Но на иссохшую глину упала уставшая тень.

С собою несла я немного земли плодородной,
Чтоб глинные трещины ею скорее прикрыть,
Чтоб посадить над могилой цветник благородный,
Втречающий множество весен намерением жить.

В месте свиданий оставшихся жить и ушедших
Так много искусственных, истово-ярких цветов,
Блеском стеклянным под солнцем навеки расцведших.
Хотелось, чтоб рядом с тобою взошла россыпь жизни следов.

Земли не хватило заполнить гранитную полость,
И времени нет до зимы побывать тут с тобой.
Все застывает по осени, коль не учёл очередность,
Жди, когда щебет капели нарушит безмолвный покой.

Прости меня, дедушка, утром к тебе не зашла я,
Когда ты болел, я упорно решала простые вопросы,
Какие сегодня бы с лёгкостью пережила.
Если б знала, как незначительны, как мимолетны те жизни занозы...

Стою в тишине рядом с ложем твоим. В бесконечность
Падают листья, зажженные в пляшущий цвет увядания.
Ярко... Если не знать, что есть осень, беспечности
Искры несло бы осенне-хрустальго солнца мерцание.

Круговорот этой жизни не даст избежать или выбрать
Моменты, которые хочешь прожить иль забвенью придать
Будто в историю каждого вклеен надежно экслибрис,
И все, что ты должен - роль свою странную как-то стараться сыграть.

Дедушка, вспомнила наши прогулки вдоль старого берега,
Как волны плескались на мхами заросших камнях,
Как заходила к тебе на работу, бродя по дворовому скверику,
Каким бархатом лился твой бас, когда пел ты в гостях.

Милый мой дедушка, не успела с тобою проститься, обнять
Утром того августовского мраком глушеного дня.
Не потому, что визит к вам на позже перенесла опять,
А потому что боялась увидеть твоё угасание и потревожить тебя.

Потревожила бы, страх пересилила свой вероломный
Ты бы ответил мне что-нибудь, улыбнулся возможно.
Мне до тебя был миг пройти, а сейчас - дорога огромная.
Землю я сыплю и ставлю пластмасски-цветы с осторожностью.

Скоро едет автобус мне нужный, дела повседневные
Ждут неизменно, как ждали в тот августа день.
Сказать же тебе невозможно и слова, лишь дни незабвенные
В памяти оживлять под шорох паденья листвы на уставшую тень.

Милый мой маленький зайчик осеннего солнышка,
Севший на клена ветвистого жёлтый листок,
Теплом своим, лаской ты превращал дом мой в гнездышко,
Ты был маяком мне, любимый мой рыжий дружок.

Ты поселился в душе моей, нежно и бережно,
Стал тем свеченьем, что может пробить любой мрак
Дал силу, волю, дал смысл пройти сквозь любое зло,
Неважно, насколько глубокий ненастья иль боли овраг.

Ты стал моим счастьем, а имя твое - тождеством любви,
Ты пропитал собой каждый мой вздох и момент,
Ты обнимал меня, требуя ласки, посредь ночи.
Ты повплетал в мои мысли искрящихся лент.

Моим самым важным и сильным на свете желанием,
Всегда было жизнь с тобой рядом большую прожить,
Чтоб время для нас длилось медленно, шло с опозданием,
Чтоб радость твою и здоровье подольше хранить.

В первый день осени ты сделал шаг в бесконечное.
В первый день осени я потеряла тебя.
Жизнь моя выбилась в полосу боли, на встречную.
С воем, на скорости в клочья порвала меня.

Я умерла в диком ужасе в первый день осени.
Тело осталось ходить голограммой немой.
Я бы хотела уйти за тебя, склонив голову в проседи,
Тихо уткнувшись щекой, в погребальный покой.

Милый мой, маленький зайчик осеннего солнышка,
Я так скучаю, зияет дыра, поглощая рассвет.
Я не успела обнять, так внезапно, из-под тишка
Смерть умыкнула тебя. Столько прожитых лет...

Помню, когда ты болел, заключала в объятия,
Ты головою пушистой своей утыкался мне в нос,
Пела тебе колыбельную, ты её слушал внимательно.
Что ж теперь? Урны прохлада в руках. Прах твой. Все под откос.

Той колыбельной я в детстве была очарована.
Домик, река, огонек от окошек по речке плывёт,
Рыбака потеряли родные, и дед и жена страхом скованы,
Под вечер рыбак возвращается, чтобы слышали близкие, песню поет.

Я ждала твоего возвращенья домой, пусть не скорого.
Лапками бы обнял, на ухо сказки б урчал, как всегда.
Но вернулась тяжёлая мрамором урна, душа освежована.
Я не проводила тебя, плещется мыслей свинцовых чернью вода.

Если есть мир на радуге, милый малыш мой, пожалуйста,
Живи, веселись, рой горшочки с цветами, воруй со стола.
Если дождёшься меня, то душа моя более не будет уже никогда столь смертельно пуста.
Мне без тебя не искрят солнца зайчики теплые, ветер не шепчет и не играет рассветом роса.

Мне без тебя только боли осталось отчаяние.
Милый мой, маленький котик, я очень любила тебя.

И люблю.
И продолжу любить безгранично.

Ты в сердце моем навсегда.

Средь зыбучих болот в мглистой полночи душного лета
Я вдруг оказалась без голоса, света и сил бесконечно одна
В голове, затуманенной страхом и дикою жаждой рассвета,
Склизко вспузырилось знание - путь мой к могиле без дна.

Болото глухое, с версту, вот слепая тропа без изгибов и взъемов.
Полынью с репьями осыпана, мхами пружинит земля.
Туманом слезливо-прилипчивым грезится смрад водемов,
Трясина уставшая жухлые травы гниеньем хранит от огня.

Здесь век неизменно-смолистая тяжесть застыла коричневым цветом.
Янтарного нет - Солнца свету никак не продраться сквозь заросли лет.
Коль сможешь вдохнуть - закричи, тишины постоянство послужит ответом.
Коль сможешь вдохнуть - на ветер и воздух здесь строгий запрет.

Когда ослабляет железную хватку свою боли оцепененье
А духота и тумна забвение крик заглушают на подступе, горло забив
Рождается полуслепое дитя безысходности, тления и сожаленья,
Душу пронзает, терзает, багровым ковром орашая болота отлив.

И вот настает час прощанья с потерянным - акт примиренья со смертью.
Не можешь обнять или в слове последнем боль расставанья излить.
Ты стерт, ты заглушен, заветрен, утерян судьбы круговертью.
И тяжесть отчаяния в клетке грудной ты обязан надежно глушить.

Идёшь по тропинке, репей с каждым шагом одежду цепляет колючками,
Полынь осыпает тебя жёлтым цветом пожухших в трясине цветов.
Подходишь к могиле, с собою несёшь груз вины, как животное вьючное.
Усталость, укутавши пледом, слегка заглушает звон страха оков.

Дна не видно. Ты делаешь шаг. Трясина сытости вой издает.
Исчезаешь. Палач получает награду и почестей звук за твое обнуление.
Венок иль костер погребальный в лодке, влекомой волною, не поплывет.
Не останется памяти. Ты, как и все, что тебя окружало - лишь сна отражение.

Радости полон палач, он сегодня пирует. Подачка за верность топырит раздутый карман.
Он, как всегда, проявил и служебное рвенье, и преданность кормчему.
Да, чуть слукавил, чуть выдумал. Душу не тянет столь лёгкий обман.
Хозяин уже обустроил все так, чтобы лицо палача совестью не было скорчено,
Чтоб не влачил он груз осознания скудости мысли своей
И не считал, скольких предал трясине.
И жил, пока нужен.

Так выпьем же за палача!

Здравствуй, моя ты последняя хрупкая осень
Дождями укутала, к сердцу покрепче прижала,
Застыл огонь, скован, заперт в снежную проседь
В вечности льдов твоих, что не имеют конца и начала.

Прощай, мое милое, теплое лето,
Я буду с тобою, теперь и потом - навсегда,
Ты – жизнь моя, смерть моя, сердце! И где-то
Снесет в одночасье плотины живая вода.
Для кого-то.

Милый мой друг, пей вино на прохладном рассвете,
На крышах окутанных солнцем и пылью домов,
Живи, смейся, помни, что все мы навечно в ответе
За младшие души, для них мы и дом и остов.

Путь твой тернист и потерян в угрюмом смятеньи,
Меняется все, что вокруг и внутри, даже повод для слез
И только одно постоянно без тени сомненья -
То милое чудо, что маленьким в дом ты принес.

Твой век, увы, слишком растянут во времени.
Тенью бессмертной дух обречен провожать
То милое чудо. Страшная тяжесть этого бремени
Смерти подобна, если не смог каждый миг с той душой разделять.

Все время ты ищешь глухого, слепого признания.
Я знаю, что за дыра порождает ту жажду,
Огромной и вечной любви. Велики притязанья.
Так любит мама, если умеет. И любит она лишь однажды.

А дальше все только условно, как ни старайся.
И это единственный путь к своему бескнечному я,
Иначе душа онемеет, а разум затухнет. Прошу, не сдавайся.
Люби и храни свое неприложное. Часть его – это семья.

В моей семье 5 младших душ. И они со мной рядом.
А для тех, кто ушел, создан собственный маленький мир.
Чтобы помнить всех, кто смотрел на тебя редким взглядом,
Наполненным вечной любовью – лекарством души от всех дыр.

Милый мой друг, я, увы, не наполнена светом. Душа моя –
Море из пепла и сумрака, вихрь огней истлевшей истории прошлого лета.
Я не источник воды, что потушит жар твоего болезненно-злого огня
Ты – мое зеркало, я – твое - в ранах, рубцах, ненавидим, не видим ответа.

Есть один способ укрыться – не можешь принять себя, остановись,
Вдохни свежий воздух, наполнись прохладою самого темного леса
Ну а потом поснимай со своих умозрительных стен зеркала, отрекись
От обетов и должного. Ты в пустоте, в неподвижности. Это аскеза.

Взвесь своих мыслей и память зеркал отпусти, пусть они исчезают.
И лишь приспособится зренье к той тьме, что владеет душой,
Увидишь мерцающий рядом родной огонек, что всегда согревает.
И он приведет тебя к самым простым и понятным истокам – домой.

Только ты береги его, искренне, сильно, как никогда
Еще ничего не берег, ведь он светит так мало, так нежно,
Что лишь одно касание носом руки или лба от тьмы не оставит и малого следа.
И осень твоя отступит, отхлынет, рассыпется в прах неизбежно.

Я же, прости, но погрязла в иссушливом долгоиграющем тлении.
Ломаются ветки, только рукой прикоснись. Все лишь абстрактная мысль.
Но пять огоньков парят со мной рядом, не важно, сколько бы миль
Не набродила я там, в пустоте, это мой дом, мой очаг и мой вечный смысл.

Давай же, дыши!

Ты знаешь, я бежала марафон,
Отчаянно цепляясь за победу.
И с диким воем, с болью в унисон,
Сгорало умирающее эго.

Чудесный, неизведанный мной свет,
Огнём был, что сжигал меня до пепла,
Но я, как глупый Форест Гамп, шесть лет
Бежала за своим родным рассветом.

Ты знаешь, только всматриваясь в то,
Что было для меня моей душою,
В пучину серую, я понимала, что
Цвет глаз твоих - цвет Северного моря.

Ты знаешь, это море не как все,
Оно не греет, не шуршит волною.
Оно заковано в железной бирюзе,
Оно скрывает небо льдистой мглою.

Ты знаешь, это море я люблю,
И цвет, и холод, и нещадный ветер,
Из всех морей планеты я хочу
Вернуться лишь к нему как прах иль пепел.

Не знаешь ты, но десять лет назад,
Взбираясь на восьмой этаж с пастелью,
Я четко мысль осознала, невпопад
Родившуюся вопреки веселью.

Не знаешь ты о том, что эта мысль
Мне сообщала будущее. Ярко,
Как молния в ночи раскрылся смысл,
Что здесь вот я умру, душа - на свалку.

Теперь я вне системы, вне гитары,
Вне творчества, рисунка и любви.
Я умерла, и смолкшие радары
Не уловили новые огни.

Не знаешь ты, но не жалею я,
Что мир, разорванный на части, догорает
И мой когда-то тёплый, милый дом,
В глубинах Северного моря исчезает.

Я не жалею, что уж десять лет
Твой бриз промозглый, капли сердца ледяного,
Мгновенно гасят свет от тех комет,
Что неба своды разрезают громового.

Лишь тут, на берегу с тобою рядом,
Выслушивая волн лазурь в миноре,
Я на песок промокший тихо сяду,
Чтоб прошептать, ”Ну здравствуй, моё море” .

Я заново переберу наши осколки,
Покрытые льдом, песком и пеплом.
Во мгле промозглой глади будет долгим
Мой вечер, что растреплен твоим ветром.

Я поняла, что я есть только тут,
И только тут видно твое сиянье.
Я отдала веселье, жизнь, уют
Тебе. А ты оставил мне воспоминанья,

Где я живу, а ты шумишь волною,
Где ты зовёшься Северное море.
А я сижу на мокром берегу...

Ветер рвётся, стучит в окошко,
Снова осень, потом зима,
Мне недавно приснились кошки,
Мне приснилось, что я жила.

Заварила чай у камина,
Отхлебнула немного грёз,
Отодвинув от лёгких льдину,
Чтоб взойти на крутой утес.

Чтоб представить лишь на мгновенье,
Будто шёпот почивших лет
Растворяет моё забвенье
Возвращает на жизни след.

Будто вдох ещё только в начале,
А до выдоха так далеко,
Что размыты оттенки печали,
Что не будет уже тяжело.

Я недавно плыла по теченью,
Через Эйдосы, лес, сквозь Ирей,
Посмотреть на свое возрожденье
Средь осколков счастливых дней.

Я плыла по слепящему следу
К светлячкам, что в могиле со мной,
Чтоб прочесть истлевшие веды
И уже не вернуться домой.

Мне недавно приснилось лето
И олень на тропинке лесной.
Мне недавно приснилось, что где-то
Есть одно лишь чувство - покой.

Просто и тепло

Мопсик Сиря моет пол, косится на ближний стол,
Кошка Дуся там играет, кукол лапками катает.
Ричик ест, а котик Зомбик заскочил на подоконник,
С подоконника к хозяйке, хитрый план построил зайка
По изъятию тарелки, Зомбик мастер на проделки
Дыма только крепко спал, но вдруг птичку услыхал.
Треш творит одна ПО непонятно для чего,
Головой она трясёт, скачет, нашу мебель рвёт,
Кошка-абстракционист, срочно нужен экзорцист!
Стив и Пипа у друзей креативят. Мир идей!
Звёздных войн фанаты оба, сделали крутой косплей.
Кошка-рысь щебечет громко, говорит, что все подонки
Поиграть ей не дают, что ж, подпортит им уют.
Так большой и светлый дом
Стал кошатничьим гнездом.
Кото-жители умеют наполнять душу теплом.

В городе дымно.
А летом пыль укрывает мосты.
Крыши гудронные плавятся,
В воздух взлетают.
Дети смеются,
А красота правит бал.
В жестокости век,
Капли крови
На землю прольются.

С мокрого носа
Содрана черная кожа,
Глаза распахнуты дико,
Каплями боли покрыты,
Как мака цвет на заре.
Содрана шерсть
С усталого лба.

Мир тебя предал,
Люди втоптали в грязь
Твое тело,
Жизнь оборвали,
Швырнув на серый асфальт.

Смех разрывал мои уши.
Кровь твоя руки забрызгала.
Что же теперь?

Ничего,
Все осталось как было
Дети смеялись, как прежде
А красота правила бал.

Посв. Найде и Марсу.

Пробегись среди зарослей вереска,
Там вверху на свету кружит пыль,
Пусть не слышно волшебного шелеста,
А на небе и море – штиль.

Старый дом весь насквозь пророс ивами,
Теперь вместе от ветра гнутся,
Ивы плещут в воздухе гривами,
В бесконечности к небу рвутся.

Жизнь меняется. Новая версия
Принесет и уют и покой,
Где-то там, может, были и ты, и я,
Новый день все засыпал листвой.

Старый дом стал ворчливым и маленьким,
Не подпустит к порогу гостей,
Все хранит те дырявые валенки,
Что остались от наших затей.

Если вспомнишь жизнь нашу старую,
Приплывай ко мне в лодке скорей,
Я сожгу всю листву палую,
Чтоб горела, как триста свечей.

Чтоб маяк этот вел тебя сотни миль
Сквозь туманы и камни морей,
И плевать, что все это уже не быль,
Я все жду, приплывай поскорей.

В старом доме еще не совсем темно,
Что-то брезжит у дальней стены,
Там, где книги оставила ты давно,
Там, где строки и дух сплетены.

В тишине прошуршит и закроется,
В воздух вздох опрокинет немой
Где-то там, с тобой моя Троица
Осталась под палой листвой.

Буду ждать, вдруг приедешь, вдруг свалишься
Невзначай на порог мой пустой,
Помню, ты никогда не печалишься,
Знаю, что не вернешься домой.

Усталость приводит к молчанью
Не трогай меня, я зла
На дне пустого сознанья
И в ширь и вглубь – темнота.

Так странно порою бывает
Люди хотят перемен.
Друг-друга зачем-то терзают
В попытке устроить обмен.

Мы все называем любовью
Стремление нас изменить
В порыве забрать с собою
Свое нежелание жить.

Останься совсем одиноким
Устрой забвения пир
Поймешь, что пустой мечтою
Так загрязнен этот мир.

Любовь? Ее нет, это мифы
Телесное блядство души.
Направь корабли на рифы,
Свободу свою сокруши.

Потом уходи, подальше.
Забудься, исчезни, умри.
Чтобы как можно раньше
Погасли в душе маяки.

Тяжесть. Каплями падает с неба
Тяжесть. Летит с головы на порог
Тяжесть. Она со мной где бы ты не был
Тяжесть. Кует мою душу Сварог.

Тяжесть. Пластом придавила к кровати.
Тяжесть. Железным плющом расцвела.
Тяжесть. И тысячи метров в обхвате.
Тяжесть. И в кокон меня обвила.

Утро. Как загнанный зверь в мышеловке.
Утро. Ты должен прожить этот день.
Утро. Лавируй, живи, ты же ловкий.
Утро. Душа - лишь кровавая тень.

Утро. Спала или просто лежала?
Утро. И кажется день этот - бред.
Утро. Могилу свою ли копала?
Утро. Молчи, закутавшись в плед.

День. Заходи, забирай свои вещи.
Колонка, компьютер и велосипед.
День. И сердце похлеще бы в клещи.
Рви. От него не останется след.

День. То утопия слез и сознанья.
И не забываются солнца лучи.
День. Не спасительна сила познанья.
Лишь разум надеется ”В дверь постучи”.

Вечер. Так хочется больше не видеть.
Вечер. Не слышать и не понимать.
Вечер. Тебя не хотела обидеть.
Вечер. И все это не исчерпать.

Вечер. Когда прекратятся мученья?
Вечер. Я пыль засыпаю в глаза.
Вечер. Я предпочитаю забвенье.
Вечер. Призвать бы мне адского пса.

Ночь. Растерзал бы, разрезал на крошки.
Ночь. Превратил бы иронию в смерть.
Ночь. Вот душа, там живут только кошки.
Ночь. Этой жизни ушла круговерть.

Ночь. Мне пора возвращаться в могилу.
Ночь. Этот день для других, для людей.
Ночь. Дальше жить мне уже не по силам.
Ночь. Наглотайся прибрежных камней.

Тяжесть. Потянут на дно океана.
Тяжесть. И лёгкие будут полны.
Тяжесть. Воды, что нахлынет авралом.
Тяжесть. Водой, а не чувством вины.

Мы идём непрерывным путем,
Чье имя Жизнь
Мы всегда говорим с людьми,
Чье имя делим на ноль.

Единицы за краем вселенной,
Чье имя Я
Все, как учили философы,
Вещь в себе, или вещь для себя.

Посмотреть - вокруг миллионы,
Чье имя Ничто
Огромные призраки, мамонты,
Чье имя Долг и Давно.

Космос не видит конечного,
Чье имя Два.
”Я” же живёт в беспечности,
Исправно пытаясь любить,
И, возможно, любя.

Мы не выходим на улицу,
Не совершаем ошибку.
Нам продиктовано опытом свыше,
Прямым директивом в личку.

Что, если пишешь, то в рифму,
Что, если не в рифму, то в ритм,
Что, если обязан, то делай,
А, если не можешь, молчи.

Что, если эту реальность
Не видишь, не можешь, не хочешь,
То делай все, чтобы смочь.
Или молчи. Лишь соответствуй.
Пожалуй, побольше шути.
Тебе тогда новое имя - Три.

Ворот в круг шеи - круговорот
Беспорядочного и смешного.

Чем непонятнее, громче,
Тем, вроде бы, как бы, живее.
И имя тогда снова и снова Четыре,
Пока не устанешь и не упадешь.

А, как проснешься, отдавшим долги,
Сполна отыгравшим веселье,
Можешь гордиться, смотреть на труды,
Хранить их как Место и Время.
И золото жизни в блестящей обёртке
Чье имя Пять, но, сорян, без Пяти.

А потом уходи.

В леса, в поля, море, в открытое небо,
Не важно, куда, важно, что в тишину.
И молчи. Цельно, без внешнего шума.
В ничто, Нигредо привычного.
С именем Шесть.

Море поет, пока живо.
Потом умирает, чтоб воплотиться в кита.
Чтобы молчать и дышать океаном, чтоб не делили на Два.
Кита окружают медузы.
Их называют именем Семь.

Они верят в небесное зазеркалье,
Словно язычники в Велеса, а христиане в Иисуса.
Их вера проста и надёжна,
Ведь кит - проводник всегда рядом,
Не нужен ни слух, ни глаза.
Имя им Восемь,
Ведь в вере они заключили себя навсегда.

Что ж, Зазеркалье небесное рядом,
Прямо и вверх до тех пор,
Пока не возьмёт свою дань притяжение земное. Спеши, совершенствуйся!
Да, остракизм - наше все!

А дальше, там, в зазеркалье,
Если заслужишь, ты будешь звездой.
Что проплывает вселенную в вечности стужи.
И имя тебе будет Девять.

За всем этим, может,
Ты станешь черной дырою,
Лишь потому, что делил имена на ноль, и уводил медуз за собою.

Ну а себя... А себя и ещё кое-что упустил, хоть ничего не упущено.

Будь китом, киты в тебя верят.

Где-то за морем за краем вселенной
По тихой лазури уставших надежд
Скользят корабли,утомленные жизнью
А в след им летят сотни, тысячи лет.

Вокруг тишина, а под ней - просветленье -
Идея о вечной, надежной тоске.
Мы все возрождались в любви и доверьи
И все застывали в чернейшей золе.

Мерцание счастья, свечение жизни-
”На полной по курсу!” - кричит капитан.
”Мы будем у цели лишь только немного...”
И вечность их ждет и молчания гнет.

Как яркие краски на своде вселенной -
Мечты о бессмертьи, мечты о любви.
Утопия жизни, утопия смерти -
Не слишком ли много для вечной тоски?

Белый туман поглощает пространство.
Все вечно, как в детстве казалась любовь.
За сводом идей, на краю постянства
Мираж и надежда сливаются вновь.

И вечен момент их союза. Как Фауст -
Король всех счастливых, беспечных невежд,
За сводом идей, на краю постоянства
Прорезались линии вечных надежд.

Я вроде как знаю тебя
И вроде как жизнь твою вижу
И что-то мне говорит,
Что ты никогда не будешь любить

В окно светит солнце
Весна греет мысли
Как год назад…
И та же стена, отрешенность,
Полотна в черном и сером.
И легкий ветер уносит
Пустое молчанье.
И что-то мне говорит, что
Что ты никогда не полюбишь.

Я вижу воспоминания,
Тихие образы прошлого
В сознанье умершей свободы.
Молчишь, где-то в Гиперурании
Крылья свои раскидав.
Идея одна и одно желание
Смысл тебе сообщают
Жестоко забвенью придав
Старую жизнь.

Я с тобой в одной комнате,
Где бы ты ни был,
Что бы ни делал.
Я тихо иду за тобой
По горящим углям.
Я обещанье несу,
Как знамя крестового ордена,
Что не потревожу,
От прошлого не оторву,
И тихо уйду, если надо,
Чтоб никогда больше
В жизни своей иль чужой
Не полюбить…

А поутру взойдет солнце.

Тихие, тихие дни.
Лужа света на белых обоях.
Нету грусти или любви.
Лишь безбрежное небо покоя.

Кошка нежится, громко урчит.
Кофе, птицы, картонный стаканчик.
Сожаление только смешит,
Грусть развеяна, как одуванчик.

Где-то что-то тревожное вмиг
Промелькнет и развеется сразу.
Может миф о любви не достиг
Духа - глупо разбился о разум.

Этот стих - вроде так, баловство.
Срифмовать просто строчку со строчкой.
Откровенности вид - хвастовство.
Неумело нарушен ритм точкой.

Как и все в нашей жизни большой:
Посмотреть - так девятый вал близко.
Присмотреться - так просто прибой.
Пережить - не страшнее описки.

Все вокруг почему-то легко.
Подождешь - отпускает сильнее.
Чудо в жизни от нас далеко.
Лишь послать помогает быстрее.

Все проблемы зарыл глубоко,
Вот и жизнь уже стала светлее.